Форум на ОКУЛУС

Фа-соль-ка

"Тогда ничего не поняла.

Что Вы предлогаете?"

Он тебе предлагает НЕ смотреть такие глобальные и вместе с тем отвлечённые понятия, как "хватка", "справедливость", "совесть", "честь" и т.д. в карте, потому что эти понятия имеют социальную окраску, а социум в разные годы, в разных странах имеет разную окраску, в зависимости от морального кодекса, ныне принятого в той или иной стране или обществе.

А натал - это натал, и ни к обществу, ни к стране, ни к моральному кодексу её не пришпандорить.

  

Марусян, я согласна с Вами,с этого я и начинала,как бы думать. У того человека,что квартиру расселил, стеллиум в Скорпионе- Нептун, Венера,Луна,Лилит,Сатурн..

Марс в Рыбах.

Венера в в изгнании,Луна-в падении,поэтому-не сильны.

Lёwka

Спасибо.Я поняла.

  

Про ...У того человека,что квартиру расселил, стеллиум в Скорпионе- Нептун, Венера,Луна,Лилит,Сатурн..

Марс в Рыбах.

и Отелло

________________________________

Мэрион Вудман "Опустошенный жених (женская маскулинность)"

http://www.jungland.ru/node/1077

Вековые усилия, направленные на убийство дракона, завершились поклонением матери в лице конкретного материализма. Сыны и дочери патриархальности фактически оказались привязанными к матери.

Потерялся символический смысл убийства как жертвоприношения, ведущего к трансформации. Трансформация приводит к потоку энергии, направленному из бессознательного в сознание. Когда убийство дракона обрело определенную форму, мать превратилась в конкретную материю, а ее дети по-прежнему продолжали бессознательно поклоняться ее затасканному образу в силу отсутствия сознания, направляющего человека к трансформации. При отсутствии сознания убийство матери лишь приводит к воссозданию ее более устойчивого образа, ибо этот образ подпитывается энергией своего убийцы; и в той же степени усиливается зависимость от нее. В мифе возрождение следует за смертью, однако в нашей сверхматериалыюи культуре существует всего одна смерть. Мы можем умереть в собственном дерьме. Где-то на этой длинной временной шкале победа над драконом стала всего лишь актом убийства, так и не превратившись в средство трансформации.

Патриархальность имеет истоки в одном из самых старых мифов человечества: в мифе о странствии героя. Согласно этому мифу, герой является наместником солнечного бога, символа абсолютной власти, от которого зависит вся жизнь. Солнечный бог постоянно укрепляет свою абсолютную власть, сражаясь с силами тьмы, посягающими на его владения. «Да будет свет» — вот божественное указание, узаконивающие творение. Надев в честь солнечного бога свои символизирующие солнце доспехи, солярный герой отправляется в странствие во имя бога отца, чтобы совершить этот, по существу, патриархальный акт, позволяющий ему идентифицироваться с творцом. Тогда самое великое мужское деяние заключается в повторении вечного акта творения. Против героя сосредоточены силы тьмы, которые, поглощая солнечный свет, не могут его излучать.

Одним из символов этой темноты является луна с лунарным циклом, противоположным циклу солярному. Этот цикл, женственный по сути, существует в течение ночи, как в дневное время существует солярный цикл. Однако в лунарном цикле присутствует не изначальный свет, а отраженный свет солнца. Таким образом, оказывается, что связь между солнцем и луной символизирует связь между полами. Женственность, которую воплощают силы хаоса и тьмы, привносится в сферу несущего свет мужского творения как отражение его власти.

Мильтон выразил эту связь при описании библейских образов Адама и Евы:

Он — лишь для Бога, она — для Бога, который есть в нем.

Очень близко к женственности, изображаемой в виде лунарного цикла, оказывается образ дракона или змеи, с которой традиционно соотносится женщина. Причем этот образ появлялся постепенно под влиянием мужской власти. Обычно в мифе о герое дракон должен быть убит. Там, где в убийстве дракона нельзя усмотреть символический процесс трансформации, происходит отделение женственности от ее жизненных истоков и материальной энергии (материи, матери). В таком случае женщина становится именно такой, какой увидел ее Фрейд, а именно кастрированным мужчиной, а ее влагалище — открытой раной, вселяющей ужас в мужчину, когда он впервые с ней сталкивается.

Став идеализированным героическим действом, особенно в романтической литературе, убийство дракона влечет за собой избавление захваченной в плен девушки. Тогда из глубин солярного мифа можно извлечь такой вывод: женственности требуется избавление от собственного мрака. Солярный герой, который сражается за дух и свет, воплощающий в себе проникающую энергию рационального инсайта, не может постичь эту темноту, опускающуюся на нас в виде женских таинств. С незапамятных времен совершения Элевсинских мистерий их участникам запрещалось о них рассказывать. Процесс творчества, происходящий в темной утробе, остается недоступным солнечному свету. С другой стороны, он так же недоступен и влиянию луны. Таким образом, основным фактором для установления равенства полов становится трансформация страха маскулинности перед типичными таинствами женственности. Все остальное, что могло бы заменить солярному герою убийство дракона, которое все еще многие мужчины считают своей святой обязанностью, — это развитие женского сознания, которое прекращается сразу после убийства дракона. К этой трансформации ведет именно такая осознанная интеграция бессознательной женственности, а не ее отвержение. Согласно утверждению алхимиков, дракон скрывается в материи (deus'absonditus). Поэтому его вовсе не следует убивать. Исходя из «Ответа Иову» Юнга, дракон должен оставаться живым и содействовать возрождению7.

Предполагаемая здесь перемена в сознании могла бы перестроить психологическую основу, на которую на протяжении многих столетий опиралось мужское эго. Нашему развивающемуся сознанию до сих пор ясно, что убийство дракона — это, в лучшем случае, торможение процесса трансформации. Характерной мужской реакцией на отвержение мифа об убийстве дракона в пользу процесса трансформации является первобытный страх, что силы тьмы могут одержать победу над силами света и, отрицая фаллическую энергию мужчины, поставить его в положение женщины. В таком случае мы сталкиваемся с содержанием реакции мужчины на собственную женственность, эта реакция здесь уже отличается от угрозы его маскулинности, завоеванной столь высокой ценой. Фактически больше ничего из социального опыта мужчины не помогает ему посмотреть на этот процесс по-иному.

Как же происходит этот резкий переход в сознании? Как может мужчина победить свой страх перед женственностью либо полностью довести его до сознания, не вытесняя в мрачную пропасть? Ответ можно найти в понимании психодинамики самого творческого процесса — той самой психодинамики, в которой мужчины традиционно видели угрозу своему мужскому достоинству.

Убийство дракона, сотворение души и метафора

Наверное, было сделано достаточно, чтобы показать ловушку, в которой мы находимся, оказавшись в плену устаревшей мифологии. Мы увидели, как тень бессознательной женственности при помощи древних мистических ритуалов соблазняет солярного героя, который, со своей стороны, находит в ней объект удовлетворения своего неосознанного желания и цель личного ритуала инициации. Он должен убить именно того, кого любит (по крайней мере, он так считает), и сама любовь порождает ужас, наполняя им его сердце, где соединение превращается в разрушение. Высшее выражение любви Отелло к Дездемоне проявляется именно тогда, когда он видит в себе доблестного слугу его величества долга, убивая жену и тем самым совершая жертвоприношение. От нее исходит целомудренное сияние звезд и совершенство форм монументального алебастра. Уже почти задушив Дездемону, Отелло повторяет: «Таков мой долг, таков мой долг, душа моя».

Очень редко убийство дракона отождествляли с убийством возлюбленного ярче и полнее, чем в шекспировской трактовке либештода (liebestod — добровольный уход из жизни обоих возлюбленных во имя любви). Пока нас это затрагивает, пока это событие остается в нашем представлении символом высочайшей трагедии, мы остаемся в плену мифа, который может достичь своей цели, разрушив нашу личность, ибо мы по-прежнему продолжаем считать такой конец жизни вершиной высочайшего благородства.

«Долг», который Отелло отказывается назвать («Стыжусь назвать пред вами, девственные звезды, ее вину»)10, представляет собой миф об убийстве дракона солярным героем. Его энергетический источник находится в заманчивой тени бессознательной женственности, которую символизируют силы тьмы. Любовь, находящаяся на службе убийства, — вот чем оборачивается солярный миф в скрытой форме, которую я назвала бы патриархальной.

Чтение мифа об убийстве дракона, столь сильно влияющего на тень бессознательной женственности, фактически превращается в новую интерпретацию одного из самых сильных и распространенных мировых мифов. До тех пор, пока патриархальность отождествляли с самим космическим миропорядком, толкование этого мифа нельзя было подвергать ни малейшему сомнению. Оно было столь же самоочевидным, как восход и закат солнца. Обратить внимание на его аспекты, тормозящие развитие или вовсе связанные с уничтожением (например, опустошение природы), как поступаю я и некоторые другие исследователи, — значит навлечь на себя всю ярость патриархальной власти, направленной против затухания ее света. Однако в мое намерение не входило разбудить эту ярость. С другой стороны, я никак не надеюсь ее успокоить. Я предпочитаю вообще к ней не обращаться, ибо хочу смотреть в будущее. Я собираюсь сосредоточить свою энергию на работе с совершенно иной моделью сотворения души. По-моему, эта новая модель во многом была характерна для поэтов-романтиков, основная заслуга которых состояла не в гимне романтической любви, как полагают многие, а в глубинной ее критике. Это критическое отношение, которое слишком долго не могли распознать, становится совершенно очевидным в трагедии Шекспира, когда Отелло, в конце концов, был вынужден признать, что идеализированное им прежде романтическое жертвоприношение фактически оказалось просто-напросто убийством.

Ключевым моментом для понимания убийства дракона является противоположность между материей и духом; при этом материя не только оказывает сопротивление духовному свету, а стремится к разрушению во имя вечного мрака. Силы света и силы тьмы являются заклятыми врагами, которые вечно борются за власть, в которой императивом для совершения действия является именно убийство, а не жертвоприношение. Совершенно не важно, каким образом это действие может проявиться, чтобы повысить значимость первобытного мифологического героя; главное, что по своей сути оно остается актом убийства. Возрождающая энергия этого убийства стала со временем подпитывать галлюцинации, которые больше не находили ни рационального, ни духовного толкования. Кровь не могла заполнить пропасть между материей и духом, которую тщетно пыталось преодолеть убийство дракона. Современная борьба за осознание женственности предполагает отторжение самого факта убийства женской идентичности, сильно заряженной эмоционально. Это вовсе не отвержение жертв, которых требует сознание.

  

Он тебе предлагает НЕ смотреть такие глобальные и вместе с тем отвлечённые понятия, как "хватка", "справедливость", "совесть", "честь" и т.д. в карте, потому что эти понятия имеют социальную окраску, а социум в разные годы, в разных странах имеет разную окраску, в зависимости от морального кодекса, ныне принятого в той или иной стране или обществе.

А натал - это натал, и ни к обществу, ни к стране, ни к моральному кодексу её не пришпандорить.